Эти дети жевали окурки от голода, видели драки и, порой, сами становились объектом для рукоприкладства. Один мальчишка три дня пролежал в квартире рядом с мертвой мамой, другая девочка искала еду в мусорном контейнере. Эти жуткие истории детства подростков, которые живут в семье Светланы (все имена изменены – прим.ред.). Жительница одного из регионов нашей страны забирает из детских домов проблемных подростков с тяжелыми судьбами из разных уголков России. Не так давно Светлана забрала двоих ребят из Амурской области. Всего в семье 8 приемных детей. Об их судьбах, о том, для чего брать таких подростков в семью и почему большинство детдомовцев не готовы ко взрослой жизни, Светлана рассказала Amur.life.
«Просто в голове идея-фикс»
– Мы детей не усыновляли, у меня большая приемная семья, в которую я беру подростков. Мысль о том, чтобы взять деток из детского дома пришла после того, как выросли свои и дом опустел. Я уже бабушка, у сына своя семья. А я понимала, что сама уже не могу родить, а ресурс воспитывать и любить еще есть.
Посовещавшись с мужем, решили, что возьмем кого-то из детского дома. И к этому мы очень серьезно подошли. Я где-то год занималась с психологом, думала, что у меня просто в голове идея фикс, как я могу взять чужого ребенка. Я старалась максимально перепроверить саму себя. Психолог спустя год сказала, что с головой у меня все в порядке и желание вполне реалистичное.
После этого я два года готовилась и когда поняла, что действительно хочу и могу, пошла в школу приемных родителей.
Там проходила тестирования, обучение, получила свидетельство и разрешение. Я ответственно отношусь к этому, ведь ребенок – живое существо, а не игрушка. Его берешь не на год и не на два. Я не рассматриваю их как приемных детей. Они все мои дети. То есть я их не делю свой, чужой. Поэтому я и выбираю душой или сердцем.
Полгода мы каждый день с мужем смотрели базу. И вот как-то листали в Башкортостане детей и увидели в 2018 году Сашу и Машу.
«Брать Олю мы не собирались»
– Приехали за Сашей и Машей, и нам рассказали, что детки очень хорошие и им нужна семья. Директор большая молодец, она очень помогла нам. Ребята находились в детском доме уже три года. Оттуда мы взяли сразу трех детей: Саша и Маша (родные брат и сестра) и Оля.
Брать Олю мы не собирались. Мы приехали целенаправленно за Сашей и Машей, а нам показали еще и 14-летнюю Олю, которая очень хотела в семью. Она у нас очень проблемная девочка, такой бесенок. Но я ее все равно очень сильно люблю и переживаю. Бороться надо за каждого ребенка.
Такие детки жизни нормальной не видели. Они ничего не умеют, они не приспособлены. Мы забирали Олю, ей было 14 лет, а она даже мыться нормально не умела. Мы все начинали с нуля. Готовить не умели, учиться особо тоже. Тут нужен контроль без конца. И еще такая фишка, я не знаю, почему, у всех поголовно детей, они не воспринимают информацию в спокойном тоне. Только начинаешь повышать тон – они слышат и начинают делать. Для меня это трагедия, честно, потому что для меня дико орать на детей.
По поводу Оли скажу, что она была после физического насилия и сексуального тоже, она пять лет мотылялась по интернатам и детским домам. Проблемный ребенок, потому что очень тяжелая жизнь. Оля себя вообще не видела, ассоциировала с алкашкой и бомжом на помойке.
Сейчас сознание перестраивается, и она видит себя красивой девушкой, у нее повысилась самооценка. Это ежедневная наша работа с ребенком. Она многих продуктов не знала, все пробовали и узнавали вместе.
До детского дома они жили с мамой в общежитии с сожителем, у которого был туберкулез, то есть она контактная и до сих пор состоит на учете. Сейчас я ее уже вылечила, никаких проблем нет. Хотя региональный оператор мне ничего не говорил, об этом я узнала уже через факт, когда забирала ребенка.
Она как цветочек, умная и хорошенькая, понимает, что если бы мы забрали ее раньше, то она смогла бы быть еще лучше, училась бы хорошо. В этом году она поступает в педагогический колледж.
С Олей не работали психологи, пять лет ребенок не прорабатывал боли и был сам себе. Мы лежали с ней, плакали и радовались вместе, потому что психологически ей было очень тяжело вылезать из этой боли. Она была в приемной семье до нас, но там она была ненужной. Оля даже не знала, что на нее положены выплаты от государства. Ей ничего не покупали, она носила обноски.
Я всегда детям все говорю и показываю прозрачность наших с ним отношений. Мне ничего не надо, я все отдаю детям. У нас есть семейный совет, на нем мы решаем, кому и чем нужно помочь, кто в чем нуждается. Там же хвалим кого-то, ругаем, разбираем все ситуации и решаем конфликты.
Кстати, Оля сменила фамилию на нашу, взяла отчество моего мужа. Ей скоро уже 17 лет.
Из этого же детского дома Саша и Маша, за которыми мы изначально и приехали. Они жили с мамой и папой, но они умерли, проблемы с алкоголем и наркотиками, у родителей был ВИЧ. Детки, слава Богу, здоровые.
Жизнь с родителями была тяжелой. Где бычки жевали от голода, где соседи подкармливали. Бабушка обещала забрать, но так и не забрала. И дети провели в детском доме три года после смерти родителей. Одно время родственники трепали мне нервы, считали, что я забрала детей из-за денег, из-за того, что им в наследство идет трехкомнатная квартира, правда, не учли, что она в убитом состоянии и с долгами. Ездила сама на эту квартиру, удалось списать 240 тысяч долга, часть долга погасили своими силами, навели там порядок.
Саша очень болезненный ребенок, у него проблемы со спиной и один глаз не видел. Мы прошли лечение и сейчас зрение восстановилось на 75 %! Надо просто суетиться и жить детьми. Надо не смотреть на них, что они приемные.
Эти дети видели все: они видели, как варили наркотики, видели драки, они видели неприкрытый секс… Сейчас они почти это не вспоминают. А раньше они грузились этим. Теперь они уверены, что у них есть мама и папа, которые решат любые их проблемы. Однажды мне Маша сказала: «Мама, ты меня ничем не удивишь на день рождения, потому что у меня уже все есть». Поэтому мы с мужем стараемся, чтобы дети ни в чем не нуждались. С такими детьми нужен постоянный контакт. Нужно держать баланс, чтобы они чувствовали себя семьей и не конфликтовали друг с другом.
«В детском доме был суицид»
– Позже из Иркутской области взяли Катю. Изначально мы хотели брать оттуда беременную девочку, но та отказалась, и тогда к нам попросилась Катя, она вышла на мою дочь Олю в соцсетях, попросила, чтобы забрали ее. Девочку мать бросила, когда родила. Папа-наркоман, избивал ее, но они продолжают и сейчас общаться иногда, хотя она настроена к нему негативно. Я не запрещаю общаться. У Кати была попытка суицида, об этом мне она сама рассказала позже.
В детском доме нет тепла и любви. Если есть ресурсные приемные семьи, я бы рекомендовала детей устраивать в них, они смогут вытягивать детей, чтобы детей приспосабливали к жизни.
Хочу, чтобы дети были достойными, были добрыми и долюбленными, что ли. Пытаюсь им дать все то, что не дали в раннем детстве.«Недолюбленная, но душевная»
– Ира пришла к нам в семью как-то загадочно. Вечером мне звонят из опеки и сообщают, что девочка вскрыла себе вены, мы за нее боимся и просят взять ее к себе хоть на недельку. Решила помочь. Меня дома не было, утром ее привезли. Тоже недолюбленная, большой опыт алкоголя и сигарет. Сейчас девочки нормальные, Ира отъелась, научилась ухаживать за собой. Пришлось отвоевать от другого приемного родителя, которая ее избивала. Мама же злоупотребляла алкоголем, ее убили насильственной смертью.
Ира неплохая, но очень много гонора. Объясняю с нуля что такое хорошо, что такое плохо. Тоже недолюбленная, но очень душевная.
«Он ухаживал за мертвой мамой»
– Максим из Амурской области – это вообще загадка природы. Открываю Инстаграм и у меня сообщение: «Я хочу попасть в вашу приемную семью. Заберите меня, пожалуйста, из детского дома, мне здесь плохо».
Я, конечно, ошалела. Возвратник, тяжелый парень. Но я не думала, что он настолько тяжелый. У ребенка просто сломлена жизнь. Ему не только в детстве поломали, но и потом приемный родитель, что был до меня, доломал.
Его история очень тяжелая. В детстве бабушка забрала двух сестер из дома, а его одного оставила дома с больной мамой, у нее был цирроз печени. И мама умерла у него на глазах. А он этого даже не понял, ему было шесть лет. Максим ухаживал за ней, за мертвой. Он ее и мыл, и пытался кормить… Когда через три дня вскрыли квартиру, у этой женщины рот был полон мух, так как трое суток пролежала, а он спал с ней рядом.
После смерти матери детей забрали в детский дом, а потом определили в приемную семью. Но у семьи были сектантские наклонности. Максим был первое время помешан на пасторах, песнопениях… Сейчас уже отходит от этого. Его два раза клали те родители в психиатрическую больницу...
6 месяцев он пробыл всего лишь в детском доме. Когда я его забрала – это было что-то с чем-то. Мания величия, все ему и сразу, он всех ссорит с марта месяца, как я его забрала. Последний раз серьезно поговорили, сказала, что если будет продолжать в том же духе, то мы с ним попрощаемся.
Порой он меня доводит до трясучки, но я понимаю, что если не я, то ни у кого не получится. Я его очень люблю, потому что я понимаю, что не все еще попробовала. Отказаться мы всегда успеем, а вот помочь…
«Я не знаю, как она жива осталась»
– Андрей попал к нам уже в мае этого года. 12-летний мальчишка, 8 мая сбежал из приемной семьи, матершинник жуткий. Но переучиваем. У Андрея мама и папа живые, но они не общаются. Ему нравится у нас очень. Я вижу, что он очень интересный и смышлёный, его нужно направить просто в определенное русло.
Потом у нас появилась Вика из Амурской области. Чтобы съездить и забрать девочку в июне, мне пришлось просить помощи у людей деньгами на билеты и коронавирусные тесты. С Викой сложнее всего было в плане перелетов. Дали три дня, чтобы забрать ребенка. Час у меня был на то, чтобы подписать все документы и улететь нормально, делала это одной ногой в самолете. Вике уже 17 лет, девочка-возвратница, 13 лет прожила в приемной семье, а потом ее просто выкинули, как ненужную вещь. Она уже окончила 11 класс, поступила в колледж еле-еле. Ей очень тяжело будет жить в общежитии, она, как и все дети, практически ничего не умеет. Ей уже скоро уезжать от нас, а она даже пельмени отварить не может!
Я не знаю, как Вика живая осталась. Два года ей было – она шла на помойку, брала еду, чтобы прокормить себя, годовалого брата и была еще девочка два с половиной месяца и ее пыталась кормить… Мать пила, в итоге ее сестричка умерла в 2,5 месяца от истощения. Вику в крайне тяжелом состоянии доставили в больницу, но удалось спасти и выходить. Брата отправили в детский дом, мать потом родила еще одного ребенка, но Настя об этом не знала. Я нашла ту приемную семью, мы договорились о порядке общения и познакомили уже взрослых сестер. Я считаю, что родственные связи должны сохраняться. И как мы еще узнали, есть еще одна сестра, но с ней пока не можем связаться.
Зачем все это?
– Боекомлект из 8 подростков каждый со своей сложной судьбой. У всех очень тяжелая генетика и ее очень тяжело обуздать. Но чем дольше ребенок находится в нормальной приемной семье, тем это лучше для ребенка.
Мне очень интересно с ними. Каждую минуту – мам, мам, пап, пап.
Может я и глупая. Но я живу и дышу ими, за каждого переживаю. Я знаю, что такое терять детей. Самый старший сын у меня умер маленьким, один ребенок уже вырос и съехал, а младший, ему 19 лет, живет со мной, он инвалид детства.
Семья у нас большая, веселая. Готовим мы очень много, у нас 12 литров кастрюля борща на один-два дня еды, плюс второе отдельно. Тазик котлет на один присест. Рассказываю и смеюсь, потому что правда очень много готовим. Покупаем конфеты 30-40 килограмм, я не ограничиваю детей в еде. Деньги приходящее и уходящее, а детство – одно. Пусть лучше вдоволь все это будет, чем они будут воровать и прятать.
Мои родители относятся нормально, соседи тоже адекватно отнеслись, но есть люди из соцсетей, которые много писали гадостей, которые считают, что мы получаем на детей бешенные деньги. На самом деле, до 10 тысяч на ребенка. Оскорбляли, было обидно. Потом я перестала обращать внимание на таких людей.
Нам платят очень маленькие пособия, но мы выкручиваемся. Все дети обуты, одеты, сытые. Главное, чтобы было уважение в семье и любовь. Моя задача, чтобы они стали братьями и сестрами, пусть не по крови. Каждого по-своему люблю, за каждого переживаю. Чем больше людей не берет детей-подростков, тем сложнее им выбраться из этой системы, и они выходят неграмотные и неспособные к нормальной жизни. Всему просто учим с нуля.
Я живу ими, никому не отдам и буду отстаивать их права. Я ощущаю себя мамой. Каждый для чего-то находится в этом мире. Не зря же они попали к нам.
При использовании материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт AMUR.LIFE обязательна.
