Я давно мечтаю прыгнуть с парашютом, но из-за здоровья мне этого делать нельзя. Да и не знаю, решилась бы когда-нибудь на это, даже если было бы можно. Но есть в нашем городе люди, которые не только прыгают, но и обучают остальных этому делу. Мы поговорили с Владимиром Заикой, инструктором ДОСААФ, о том, чем отличаются обычные прыжки от парашютного спорта, как часто люди отказываются прыгать уже в самолете и какие опасные ситуации могут случиться во время прыжков.
– Владимир, как вы пришли в профессию?
– Это не моя основная профессия, в первую очередь это хобби. По образованию я юрист, поэтому работаю в юридической компании. В парашютный спорт пришел еще в школе, когда мне было 15 лет. Товарищ предложил, потянул нас со двора. Сам он так и не прыгнул, а я вот втянулся и остался.
– Сколько прыжков совершили за все это время?
– Прыгаю я уже 22 года и напрыгал 2 080 прыжков. Также у нас в спорте есть разряды, их присваивают на соревнованиях. Сейчас у меня КМС международного класса.
– А как стали инструктором?
– Около 10 лет назад меня пригласили преподавать. Инструкторская деятельность – это очень большая ответственность.
Я честно скажу, мне в первую очередь был интересен спорт, а работа инструктором была раньше в стороне, я ее побаивался, что ли. Но в одно время в аэроклубе началась нехватка инструкторов. А чтобы клуб продолжал развиваться, нужны специалисты. Мне позволял мой опыт, имелись все необходимые знания и умения, так я и стал инструктором.
– Кто может работать инструктором?
– В первую очередь тот, у кого есть опыт. Здесь не смотрят на количество прыжков, важно то, чему ты научился за свои хоть 100, хоть 200, хоть 1 000 прыжков. Например, в армии прыжки с круглым парашютом с высоты 800 метров совершают по 1 000 за год. С одной стороны, у него 1 000 прыжков, а с другой стороны, что он умеет? Так и здесь. Есть люди, у которых и 2 000 прыжков, но они чисто для себя, без каких-либо еще целей, так называемые парашютисты выходного дня.
Есть же другая категория людей, которая постоянно развивается, участвует в соревнованиях, даже международных. Инструкторами становятся те, кому есть чем поделиться. Чтобы обучать прыжкам с парашютом, нужно знать в первую очередь как действовать в нестандартных ситуациях, как то: зависание за самолетом, попадание в воздушные потоки и.т.д., нужно владеть парашютной техникой, знать различные виды прыжков.
В парашютном спорте есть одиночное падение, групповое, купольная акробатика, пилотирование, двойки, тройки, четверки, десятки… Направлений много и везде подход индивидуальный.
– Вы только обучаете или в тандеме тоже прыгаете?
– Раньше только обучал, но вот уже 4 года прыгаю и в тандеме. Опять же была ситуация, что стало мало инструкторов, которые могут прыгать в тандеме. Но для прыжков в тандеме есть определенные требования. Во-первых, опыт – не менее 1 000 прыжков, а во-вторых, умение владеть своим телом. Когда я обучался на прыжки в тандеме, я сделал всего 5 прыжков с инструктором, вместо положенных 10.
– Почему?
– Инструктор сказал, что не хочет больше со мной прыгать, потому что я всему научился. На всякий случай прыгнули еще 6-й раз, а оставшиеся 4 я уже прыгал со спортсменами, допрыгивал, так сказать. После этого мне выдали сертификат, провели приказом, что я могу прыгать в тандеме.
– Вы говорили, что для того, чтобы стать инструктором, нужен опыт. А какой он у вас?
– Дисциплина, которая мне нравится и в которой я более серьезно себя проявляю, – это купольное пилотирование. Это пилотирование скоростных парашютов. То есть человек в свободном падении в классической позе падает со скоростью в среднем 180 километров в час, это около пятидесяти метров в секунду. Я обычно разгоняю свой купол до семидесяти метров в секунду. Эта дисциплина оценивается по трем параметрам: точность приземления, скорость и дальность. Такие купола не даются людям, у которых меньше 1 000 прыжков, потому что скорость очень большая и задания очень сложные, в этом направлении парашютного спорта очень часто люди себя ломают. Когда я недавно был на чемпионате России, пять человек поломались, двое из них получили очень серьезные травмы.
Ездил я не только на всероссийские соревнования, но и удалось несколько раз побывать на мировых. Первый раз я ездил пять лет назад, занял 7 место, это хороший результат.
На следующий год я снова попал в сборную России, но это был первый чемпионат мира, который так до конца и не состоялся. Он проходил в Канаде, а погода подкачала, мы просидели неделю в ожидании. Вместо 9 прыжков, которые идут в зачет, мы сделали всего 3.
После я снова входил в сборную России, мы ездили на Кубок мира в Дубай в 2017 году. Там уже никаких мест не занял. Но, в первую очередь, это мое хобби, а не основной вид деятельности. Возможно, если бы прыгал больше, результаты были бы лучше. В среднем в год я делаю около 200 прыжков, это очень мало. Люди, которые занимают призовые места, совершают более 1 500 прыжков в год.
– Были ли ситуации, когда возникало предчувствие, что прыгать не надо?
– Я не суеверный человек, поэтому как-то не замечал за собой такого. И тьфу-тьфу-тьфу, отпрыгал уже больше 2 000, и никаких особых проблем не было со здоровьем, пару раз ушибы, не более. Те, кто прыгал под моим руководством, вроде тоже без особых травм. Но не забывайте, что прыгаем мы на поле, в котором суслики роют норы (смеется), ну и различные кочки. А вообще, все просто: идешь – планируешь – прыгаешь.
– А страшно ли бывало за учеников, которые прыгают? И были ли такие, которые отказывались прыгать в самый последний момент?
– Люди разные, кто-то слушает внимательно и делает все так, как я рассказываю, кто-то что-то делает не так, и случаются травмы. Ну и главное, наверное, не быть скованным. Нужно быть расслабленным, но сконцентрированным. За прыгающих я переживаю, но в меру. Бывают ученики, которые уже в самолете отказываются прыгать, насильно никого не толкаем. Но тут опять же, надо чувствовать грань. Есть те, которые боятся, но идут, им просто надо немного помочь, такие приземляются довольные и счастливые. А есть те, кто просто не может пошевелиться, становится весь белый и со стеклянными глазами. Таких мы просто оставляем в самолете, и они не прыгают.
– Почему наступает ступор?
– Для организма это всегда стресс. Ты сидишь в нормально летящем самолете, и тебе вдруг надо из него выпрыгнуть. Это сделать могут далеко не все. Много факторов влияют на прыжок. Бывали случаи, что люди просто не высыпались или плохо позавтракали и из-за этого отказывались прыгать. Бывало, что кто-то только в самолете узнает о боязни высоты. Все всегда индивидуально в таких случаях. В любом случае мы всегда стараемся разрядить обстановку, шутим, подбадриваем. Кому-то помогает это справиться со стрессом, кому-то – нет.
– Говорят, что второй раз прыгать сложнее. Многие ли возвращаются после первого раза?
– Возвращаются единицы. Да, большинство прыгнули один раз и все. Я победил, мечта исполнилась, страх преодолел, я супермен. Единицы увлекаются и прыгают еще, но это дорогое удовольствие. По поводу второго прыжка… Да, правда. Первый раз я прыгнул, не понял, что со мной произошло. Когда прыгал второй раз, не мог понять, зачем я сюда полез, я же уже герой. А третий прыжок и следующие были уже с огромным удовольствием.
– Прыгать в тандеме сложнее?
– Я бы не сказал. Такой же прыжок, но просто больше ответственности. Был один случай в моей практике. Не секрет, что мы всегда прыгаем с двумя парашютами – основным и запасным. Прыгал в тандеме с девочкой, мы с ней выпрыгнули, рядом был оператор, мы ему махали, смеялись, парашют открылся.
И тут случилась засада. В парашюте есть такая тряпочка, которая не дает куполу резко открыться, чтобы прыгающие не переломались. И этот слайдер где-то наверху застрял, хотя по правилам он должен был опуститься. Вроде и купол открытый, и летит, но скорость небезопасная. В общем, я пытался здесь же его расправить, но понял, что не получается. В этот момент я понимаю, что мне нужно отцепить основной парашют и раскрыть запасной. Девочка уже довольная и счастливая, ей не страшно. А у меня страх не за себя, а за нее из-за этого парашюта.
Я отцепляю основной парашют, и мы какое-то время летим в свободном падении. Скорость бешеная. Затем я открываю запасной парашют. Девочка спрашивает меня, что это было. Мне пришлось ей сказать, что воздушная яма, чтобы не испугать. И все, приземлились нормально. На земле я всем показывал знаками, чтобы ничего ей не говорили, будто все прошло в штатном режиме. Она уехала с аэродрома, так, наверное, до сих пор и не знает, что во время прыжка была такая опасная ситуация.
– А в одиночном падении бывали подобные случаи?
– Их миллион. В начале карьеры была ситуация. Есть ранец, куда укладывается основной и запасной парашюты. И иногда нужно отцеплять основной парашют и прицеплять другой к нему. Один раз попросил человека перецепить, он все сделал, уложил, я его поблагодарил и пошел на прыжок в вертолет. Когда я открыл парашют, я понял, что лечу назад, то есть тот, кто укладывал парашют, пристегнул его задом наперед. Ну, пришлось выворачивать шею, смотреть назад. Приземлялся задом наперёд.
– Часто основной парашют не открывается?
– Нет, очень редко. Тут все зависит от везения. Первую 1 000 я отпрыгал четко, без использования запасных парашютов. После было 5 прыжков со вторым парашютом. Но это из-за того, что я прыгаю на высокоскоростных парашютах, которые требовательны к укладке.
– Чтобы вы сказали тем, кто очень хочет прыгнуть, но не решается?
– Наверное, это должно быть настоящее желание, человек должен этим гореть. Не нужно приходить и прыгать, чтобы кому-то что-то доказать, когда сами не хотите. То есть должно быть именно ваше желание.
При использовании материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт AMUR.LIFE обязательна.
