Впервые я услышала его на «Эхе Москвы». Одно время Сергей Алексашенко был постоянным экспертом в программе «Особое мнение». Он сразу расположил к себе своим здравым взглядом на вещи. Слушать его было очень интересно. Заместитель министра финансов РФ и первый заместитель председателя правления Центрального банка России в 1995-1998 годах, на «Эхе» он анализировал экономические и политические процессы в стране, не пытаясь угодить действующей власти. Несколько дней назад я познакомилась с ним на семинаре под названием «Свобода. Правовое сознание. Этика», который проходил в испанской Сеговии. Сергей Алексашенко уже несколько лет живет в США и приезжать в Россию опасается.
– Сергей Владимирович, почему вы решили уехать в США?
– С какого-то момента времени я понял, что моя жизнь идет сама по себе, а жизнь моей страны – сама по себе. Если честно, это понимание пришло после кризиса 1998 года (черный вторник, – Прим.ред.). Я до сих пор искренне считаю, что то, что мы сделали в августе 1998 года – мы удержали страну от падения, от того, что сейчас, к примеру, происходит в Венесуэле. Я считаю, что люди, которые за 2-3 дня придумали решения, выправившие российскую экономику, и в ноябре того же года она уже начала расти, они заслуживали государственных наград. Но мало того, что нас всех уволили, после этого был еще десяток уголовных дел. И как-то стало понятно, что нужно жить по-другому. В то время это был мой «первый запрет на профессию», то есть стало понятно, что никаких должностей не светит, даже «спасибо» не скажут. Живи сам по себе.
И в этот момент я понял, что нужно думать о себе, о своей семье. Потом уже позднее, когда запрет на профессию появился второй раз, я решил, что надо уезжать. А в 2015 году осознал, что можно уже не возвращаться, вернее, лучше не возвращаться. Спокойнее и безопаснее будет. Я стал больше смотреть, как живут люди в мире. Вообще, давайте говорить честно – желание человека к перемене мест, найти, где жить лучше, – это нормально. В принципе, поработать в другой стране – это неплохо. Другое дело, что из России уезжают наиболее квалифицированные и энергичные люди, на которых по большому счету должно строиться будущее. И это самое печальное.
– Прожив уже 5 лет в США, что вы можете сказать про эту страну?
– Жизнь в Америке очень конкурентная. То есть уровень конкуренции во всех сферах запредельно высокий. И если вы хотите стать бизнесменом мирового масштаба, то вам, конечно же, нужно ехать в Америку и проверять, насколько вы устойчивы и можете выдержать в этой гонке.
– Верите ли вы, что в ближайшее время ситуация в России изменится?
– Мне хочется верить. К сожалению, я понимаю, что это не вопрос 10 или даже 20 лет. По большому счету, сегодня Россия отброшена назад. То есть если считать, что в 1991 году был некий консенсус в обществе, что мы движемся в сторону рыночной экономики и к демократическим устоям, то последние 20 лет оказались потерянными. Нельзя определить вектор, куда мы движемся. А за эти 20 лет мир ушел сильно вперед, и расклад сил в мировой экономике изменился. Одно дело Китай образца 2000-го года, а другое – 2020-го. Это небо и земля.
– Я как обычный житель страны ощущаю, как падает уровень жизни в России. Это началось где-то с 2015 года. По вашему мнению, страна и дальше будет беднеть?
– Уровень жизни действительно падает. Больших надежд на то, что станет лучше, у меня нет. Для того чтобы уровень жизни рос для всех слоев населения, экономика должна расти на 4 % в год. А когда экономика растет на 2 % в год, а то и 1,5 %, соответственно, уровень жизнь большей части страны продолжает падать. К сожалению, это процесс, в котором мы сейчас находимся, и у меня нет никаких оптимистических надежд, что российская экономика даст этот 4 %-й прирост.
– Почему?
– Потому что Россия, находясь под санкциями, пытается построить изолированную экономику. А это нереально, так просто не бывает. Никому еще в мире это не удалось.
– Когда население беднеет, растет социальная напряженность. Как должно вести себя, по-вашему, государство?
– Возможно, это и приведет к социальной напряженности. Пока она не сильно проявляется. Понимаете, государство – это бездушная машина, которая реагирует на сигналы, получаемые от общества.
– Почему так спокойно население восприняло повышение пенсионного возраста? Ведь это же касается каждого…
– Это неправда, не каждого. Пенсионная реформа касается всех людей трудоспособного возраста. Но если вам сегодня 25 лет, то для вас выход на пенсию что в 60, что в 65 лет – особой разницы нет. Повышение пенсионного возраста непосредственно коснулось людей, которым было 59 (мужчины) и 54 (женщины). Но это не самая социально и политически активная группа населения. Численность этой группы примерно 2,5 миллиона человек, разбросанных по стране, которых ничего не объединяет кроме возраста. И по большому счету их никто не поддержал. Никакой солидарности – ни поколенческой, ни политической, ни гражданской – не случилось.
– Сергей Владимирович, вы не видите предпосылок к росту ВВП. Но ведь бюджет надо пополнять из каких-то источников. Как вы думаете, ждет ли нас очередное повышение налогов в ближайшие годы?
– Я думаю, что если никаких серьезных экономических потрясений не случится, например, падение цен на нефть в мире, то Путин выполнит свое обещание до 2024 года налоги не повышать. Могут вводиться какие-то дополнительные сборы, как например, за капремонт, но они не будут очень большими.
– Я не знаю, от чего зависят цены на нефть…
– А никто не знает, не только вы. (смеется)
– Недавно подумала, что если в стране случится очередной обвал рубля, то экономика просто встанет. Я права?
– Экономика точно не встанет, даже, скорее, наоборот: основа российской экономики – это экспорт сырья. Соответственно, экспортеры, если доллар вырастет в два раза, в рублевом выражении будут получать больше денег. Их издержки, которые сегодня считаются в долларах, обесценятся в два раза. Поэтому каждый раз, когда рубль девальвируется, российский сырьевой сектор живет лучше. И он увеличивает свой удельный вес в российской экономике. А дальше, очень цинично глядя, если сырьевикам в России хорошо, то все остальное будет работать – транспорт, связь, внешняя торговля, банковская система, в бюджете будут деньги. Худо-бедно проживем.
Вот вспомните девальвацию рубля 2014-2015 года. Ведь рубль в тот момент девальвировался в два раза. Ценой этой девальвации стало отсутствие экономического роста и падение уровня жизни населения на 10 %. Но экономика не остановилась. Все работает, живет, функционирует.
– Вы сейчас живете в Америке. Волей-неволей сравниваете экономики обеих стран?
– Как можно сравнить мерседес и запорожец? Нет, сравнить, конечно, можно все что угодно. Но мерседес и запорожец – это несопоставимые вещи.
– Сейчас очень модно со стороны власти прикрываться санкциями – мол, санкции виноваты, что мы живем все хуже и хуже. Но вы считаете, что санкции здесь ни при чем. Почему?
– Против России, как против страны, нет никаких санкций. Все санкции введены против отдельных компаний, отдельных банков или отдельных физических лиц. При всей «любви и уважении» к нашим олигархам, санкции против них лично на российскую экономику никак не влияют.
С точки зрения нефтяной промышленности были санкции, связанные с глубоководным бурением на шельфе, свыше 150 метров. Но все проекты были в стадии геологоразведки, иностранные компании оттуда ушли, сейчас там как не добывали нефть, так и не добывают. То есть на практическую жизнь российской нефтяной промышленности это никак не повлияло. Да, любые ограничения неприятны для самих компаний. Потому что если вы руководите компанией типа «Роснефть» и смотрите в будущее, то для вас эти ограничения на горизонте в 20 лет очень значимы. Потому что многие планы были связаны с освоением шельфа Черного моря, северных морей. Но в сегодняшнем режиме это не мешает добывать вам нефть еще больше чем вчера.
– Как еще санкции влияют на нашу экономику?
– Есть еще санкции, которые юридически нигде не прописанные. Это так называемое самоограничение западного бизнеса. Ведь для любого бизнесмена всегда есть соотношение «риск» и «доход». Западный бизнес готов брать на себя коммерческие риски – всегда может быть проект, который не зайдет. Это нормально. А есть риски политические. Например, ты начинаешь создавать с российским партнером какое-то предприятие. Как правило, этим партнером выступает некая государственная компания, она попадает под санкции, и весь твой бизнес просто замораживается. Это называется повышенный политический риск. Он настолько вырос, что западный бизнес решил: а мы и без России обойдемся. Ведь это только для нашего сознания Россия – уникальная страна. Для современного бизнеса Россия – всего лишь одна из тех стран, где можно открыть свое дело. Как и во многих других, типа Польши, Венгрии, Мексике и т.д.
Так вот, начиная с 2015 года, в Россию прекратился приток иностранного капитала, то есть не денег, а технологий, знаний, навыков. И вот эта санкция нигде не прописана, но на практике она работает. Эта самая болезненная мера, потому что она увеличивает технологический отрыв России от других стран. И он будет только расти.
– Когда на фоне Крыма начались проблемы у России со странами Европы, то наше правительство объявило так называемый поворот на Восток. Мол, мы теперь будет дружить с Китаем. На ваш взгляд это сотрудничество можно назвать выгодным?
– У Китая как у страны есть четкое понимание, что Россия – это конкурент. Что Россия хотела бы продавать свои товары, созданные по китайским технологиям, на китайский рынок. Китайцы вообще-то люди не глупые, и они говорят: «А зачем нам это надо?».
Да, когда против России были введены санкции, российские власти гордо били себя в грудь и говорили: «Нам ваши санкции нипочем. Мы сейчас осуществим поворот на Восток, и китайцы бурным потоком придут к нам и принесут те самые инвестиции». Прошло пять лет, нет никакого бурного потока и уж тем более инвестиций. И это связано с тем, что китайская экономика до сих пор находится под сильным контролем государства. Например, если вам надо занять деньги на западном рынке, вы приходите на этот рынок. Вы – я имею в виду как один банк или одна компания. На рынке есть тысячи инвесторов, которым вы объясняете, что вы хотите им продать, и кто-то из них это дело покупает. Когда вы приезжаете в Китай и просите денег, то все решения об иностранных инвестициях принимаются Центральным комитетом. А это означает, что единственный субъект принимает решение – нужно нам это или не нужно. Поэтому китайцы с радостью дают деньги на разработку сырья в России, потому что Китай – страна ресурсозависимая, им нужно налаживать поставки сырья на годы вперед, все остальные проекты китайцев совершенно не интересуют. Потому что Китай не будет создавать себе конкурентов.
– Сегодня на семинаре вы читали лекцию под названием «Зачем бизнесу политические свободы» и сказали, что бизнес в России не защищен никак…
– Да, это правда. Люди, которые ведут бизнес в России, – это настоящие герои. Нет никаких гарантий, что завтра твой бизнес кому-то понравится, и он захочет отобрать либо все, либо кусочек. Как правило, все хорошо понимают, что шансы на то, что бизнес у тебя отберут, высоки. Просто у всех одновременно отобрать нельзя, поэтому каждый бежит, пока получается.
– Сергей Владимирович, последний вопрос: вы хотели бы вернуться в Россию?
– Да, конечно.
При использовании материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт AMUR.LIFE обязательна.
