Амур.life поговорил о музыке, воспитании детей, семейных взаимоотношениях и о внутренней работе над собой
Эту комнату Константин называет кельей. Здесь нет окон, и царит полумрак. В центре стоит маленький деревянный столик. На стенах развешаны репродукции картин. «Это карта из колоды Таро, – поясняет Константин Федорчук.
Он неспешно зажигает свечу из дерева Ботхи и заваривает зеленый чай. «Свечу зажигают для того, чтобы придать значение какому-либо событию, что я сейчас и делаю. Это комната мне особо дорога, здесь мне комфортно. Здесь я занимаюсь прорицательской деятельностью и арт-терапией, раскладываю карты Таро».
Мы беседуем в полумраке, под тление ароматической свечи и попивая чай.
– Константин, к какому слою общества вы можете себя причислить?
– Не очень хотелось бы себя вообще куда-либо причислять. Да мне и сложно это сделать. В нашей жизни очень много граней, которые интересно исследовать. И сказать, что я приверженец какой-то религиозной или светской тусовки, я не могу. Мне нравится быть самому по себе.
– Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что вы непубличный человек.
– Смотря, какая есть необходимость в этой публичности. Если есть для чего, то почему бы и нет. Если есть необходимость, чтобы широкая аудитория услышала какой-то посыл, который у меня есть, почему бы и нет. Но коль, может быть, я этого не делаю до сих пор, значит, он у меня еще не сформировался. Иногда хочется, не то чтобы публичности, а обратной связи. Я потихонечку шаги в эту сторону делаю. У меня есть свой Инстаграм, я там выкладывают интересные фото и видео.
– Просто ваш отец, Александр Яковлевич, очень закрытый человек. Я не помню, чтобы он давал какое-то большое интервью. Поэтому я подумала, может, у вас это семейное?
– Нет, я вообще не закрываюсь от людей. Да, я могу уединиться, несколько дней пожить без людей, но я не закрываюсь. Это просто необходимое уединение, чтобы потом по максимуму быть открытым. Это, знаете, как артист. Он выходит на сцену на два часа, и он всего себя отдает зрителям. Это такое очень широкое состояние души и тела. И, чтобы в этом состоянии пребывать, ему крайне необходимо быть и в состоянии тотального покоя, когда принадлежишь самому себе. Иначе эти два состояния начинают разрушать человека. Когда этого не происходит, мы видим, как артист начинает пить или наркоманить. Такое сплошь и рядом происходит на эстраде.
– Чем вы занимаетесь по жизни?
Александр Федорчук – основатель группы компаний «Фауст», учредитель ТРЦ «Острова».
Константин Федорчук – руководитель школы искусств MuzProСвет, студии «Ералаш» в Благовещенске.
– Сейчас пью чай с вами (смеется). Чем я только ни занимаюсь... Последние пять лет все вращается вокруг музыки. Она стала и увлечением, и бизнесом. Я играю на многих музыкальных инструментах – фортепьяно, гитаре, очень люблю этнические инструменты. Хотя у меня нет классического музыкального образования. Я учился на экономиста.
– Любовь к музыке привела к тому, что вы решили организовать музыкальную школу?
– Ну не то чтобы я когда-то что-то решал. Это такой естественный процесс – когда ты начинаешь что-то делать, ты увлекаешься сам, вовлекаешь людей, а потом думаешь, почему бы не повесить табличку и не назваться музыкальной школой?
– Сейчас вы еще открыли экспресс-студию детского юмористического журнала «Ералаш». То есть пошли по детской теме?
– Или детская тема пошла по мне (смеется). Вы знаете, я отношусь к жизни так: то ли это я источник всего, то ли я часть чего-то большого. Я так до конца и не понял…
– На вас сам Борис Грачевский вышел?
– Вы знаете, на меня вышел губернатор.
– Вы фаталист?
– И да, и нет. Не понял еще (улыбается).
– Ваше главное дело в жизни сейчас?
– Сейчас это развитие музыкального образования в России. Есть у нас идея вернуть в средние школы как минимум музыкальные факультативы. Сейчас в школах есть уроки музыки со странной извращенной программой, неподходящей для современного сознания. Мы считаем, что необходимо здесь что-то менять. А менять на уровне государства – это не просто. Поэтому говорим о факультативе. Как определяется престиж школы? Это, как правило, спортивные команды и музыкальные коллективы. Сейчас если и есть музыкальные коллективы в школах, то такого, полуподвального характера. А мы хотим, чтобы это было современно – ди-джеи, гитаристы, клавишники. Мы хотим организовать факультативы в школах, которые будут развивать в детях современную музыкальную культуру. Потому что мы позиционируем музыку как нечто, что объединяет все на свете. Мы хотим, чтобы школы нам предоставили пространство, а я и мои педагоги сформировали бы в каждой школе ансамбль. В данный момент мы создаем систему, набираем педагогов. Это сейчас для меня главный проект.
– А турбаза «Зеленая»?
– Турбаза «Зеленая» – это проект, который мы реализовывали с отцом. И сейчас я отошел от этого. Мне сейчас интересно не пьянить людей, а отрезвлять. А это в современную рыночную модель нашего города не очень вписывается. Делать, образно говоря, йога-санаторий – не факт, что людям будет интересно. Мы хотели изменить концепцию, но пока не придумали, как. Надо меняться, иначе рынок тебя выбрасывает. Да, турбаза существует, там отдыхают люди, там поддерживается порядок, но какой она будет, мы еще не знаем.
– Я понимаю, что время от времени люди невольно проводят параллель с вами и вашим отцом. Ваш отец – Александр Федорчук – известный в городе бизнесмен. Вы ощущаете на себе какое-то давление?
– Я раньше ощущал это как давление, теперь я ощущаю это как благодать.
– Вас тяготило то, что вас постоянно сравнивают?
– Я вам больше скажу: большинство людей даже не видят меня. То есть они смотрят на меня и не видят. Им я неинтересен. Им интересен тот образ, который они себе нарисовали: это сын Александра Яковлевича, они его знают, представили в голове, какой у него сын, и видят только этот образ. Как я к этому отношусь? Чаще всего стараюсь принимать людей такими, какие они есть. В какие-то годы это, наверное, было обидно. Знаете, в детстве кажется, что вот эта обида – это катастрофа всей жизни. А через полчаса ты уже об этом забываешь.
– Как вы с отцом ладите?
– Мы ладим.
– Александр Яковлевич ведь личность сильная…
– Да и я не слабак (смеется). Мы часто пересекаемся и по делам, и по семейным праздникам, и просто так. Знаете, как две кобры, которые воюют друг с другом, но они не могут кусать. Потому что, если одна укусит, вторая тоже успеет укусить, и обе сдохнут. Поэтому сначала одна кобра поднимается и задавливает другую, потом другая. Я имею в виду, что, чем больше у вас силы, тем больше этики необходимо, дабы эту силу сдержать. Поэтому наше общение зачастую такое очень этичное и благородное. Потому что когда мы начинаем входить в противостояние, то что-то ломается, разбивается, льется кровь. Но это тоже нормально. Просто какое-то время мы эту жажду компенсировали на охоте.
– А вы охотник?
– Уже 10 лет как нет. А раньше было интересно. Это было больше увлечение моего отца. Есть такие периоды в жизни, которые просто надо пройти. Вообще, в юношеские годы у меня было, конечно, желание, вступить с отцом в противостояние, дабы укрепить свое «я». А сейчас у меня энергетика стала другой. Я стал мудрее, что ли. Хотя по-прежнему при общении с отцом я ощущаю внутреннее напряжение. Но я уже способен наблюдать за этим. Не менять свое состояние, не убегать от этого, не переводить разговор в другое русло, а наблюдать.
И вообще, я уже давно пришел к мысли, что нужно провести какие-то перемены внутри себя, тогда и реальность изменится. Что получилось в моем случае? Так как мой отец – человек очень сильный, именно в материальных делах, он силу в этом и оценивает. Для него важно, чтобы его отпрыск преуспевал в бизнесе, что я тоже прекрасно понимаю. Мне тоже хочется здесь преуспеть, хотя он планку задал хорошую. Я где-то с января этого года начал активные действия, начал вставать на хорошие бизнес-рельсы, по-другому начал относиться к своей музыкальной школе. Например, мы количество учеников увеличили в два раза. Плюс я начал с телом своим работать, на шпагат сел, чего никогда не умел делать.
И в какой-то определенный момент мы общаемся, и я понимаю, что совсем все стало по-другому. Вот раньше мне казалось, что нам надо настроить взаимодействие, о чем-то с батей договориться, что-то решить, чтобы общение стало еще более комфортным. А теперь понял – нет! Ничего с батей делать не надо, надо сделать с собой и только. И любой вопрос решится.
Например, вот вчера лежим с женой на массаже. Так получилось, что ее дочки на меня обиделись и не разговаривают. Я жду, смотрю, чем это закончится. И еще собаки вчера потерялись. А что такое массаж? Это когда из тела выходит лишняя информация, которая мешает проводить какую-то энергетику. После сеанса беру телефон и говорю Насте: «Смотри, у меня пропущенный от твоей дочери». А она смотрит на свой телефон: «И собаки мои нашлись». Просто, понимаете, с моим телом что-то стало.
– То есть массаж – это решение всех проблем?
– Можно к этому относиться как к случайности. Но, блин, в моей жизни все такие вот случайности! То есть, если я что-то прорабатываю, то во мне все начинает меняться и вокруг меня тоже.
– Вам 34 года и у вас 12-летний сын от первого брака. Как общение с сыном строится?
– Мы тусуемся вместе.
– То есть сын для вас – друг?
– Мы контактируем. Он ходит к нам заниматься диджеингом, нормальный пацан. Я стараюсь по отношению к сыну никакого напряжения не испытывать.
– Вы его стараетесь понять?
– Я от него ничего не хочу, как большинство родителей делают. Я не хочу, чтобы он был хоккеистом, футболистом, выполнил какую-то нереализованную в моем детстве мечту. Я хочу, чтобы он от себя что-то хотел.
– То есть вы даете ему полную свободу?
– Ну, японцы как-то так рассуждают.
– А как же контроль?
– Вот-вот, у нас же очень важно, чтобы родители не теряли контроль над своими детьми: «Не дай бог! Дети, они же у-у-ухх!» Хотя сами взрослые позволяют себе отпускать контроль над собой, например, напиваясь.
– Но это же не все!
– Но многие. Позволяя себе, им страшно, что дети тоже будут это делать. Понимаете, когда ты не позволяешь себе творить откровенный вред себе или другим людям, тебе не страшно, что и ребенок твой будет это делать. Обычно страхи-то наши, собственные, а дети нам просто их показывают.
– Как складывается общение с девочками? У вас две приемные дочери.
– Девушки любого возраста жаждут твоего внимания. Если ты даешь им это внимание, которое проявляется либо во времени, которое ты им уделяешь, либо в виде заботы и тепла, либо в виде подарков, то ты вознаграждаешься взамен. Для меня общение с женщиной – это такой контакт с душой, с той частью меня, о которой я вообще ничего не знаю. Но эта часть почему-то постоянно ищет вот этих женщин (смеется). Даже обретая женщину, жену, ее образ внутри нас постоянно меняется, трансформируется.
И вот две девчонки, 10 и 12 лет... Вообще, это здорово так вместе жить. Мне очень нравится наблюдать за людьми.
Иногда, когда много даешь тепла и заботы, женщина преображается, становится по-женски сильной, и дальше возникает вопрос – что с этой силой делать? Это очень важный вопрос. Потому что, если ты даешь эту энергию женщине – даешь, даешь, даешь, а она ни во что толковое ее не превращает, а только увеличивает себе губы или грудь, то она разрушится. Рано или поздно ты посмотришь и скажешь: «Что-то я не то делаю». И ты пойдешь искать другую женщину, а там процесс повторится, потому что это не женщина виновата, а ты.
Поэтому мне очень хочется, чтобы энергия текла. Мне хочется вкладывать в семейные ценности, в детей, в нас.
– Получается вкладывать?
– Вы знаете, получается. Если говорить о достижениях, то обе девочки немного играют на пианино, поют, в принципе, интересуются творчеством, музыкой. Не знаю, куда это приведет. Если бы мне кто-то в 10-12 лет так чутко и трепетно объяснял, что такое музыка, каким образом мы поем и играем, я не знаю, к чему бы это меня привело. Наверняка бы это очень сильно повлияло бы на мою жизнь.
– Сейчас нередко молодые амбициозные люди уезжают из Благовещенска. Кто – на запад страны, кто совсем из страны. У вас были мысли уехать из города?
– Они были, они и есть, почему бы и нет, конечно.
– Почему тогда не реализовываете их?
– Прямо сейчас задачи немножко другие. Я точно сейчас не могу сказать, где и как будет моя жизнь проходить. В любом случае, там, где я есть, я и востребован. Я не хочу превращаться в раба будущего – придумать себе какую-то цель и жить ради нее. В итоге, мы упускаем настоящее из виду и становимся заложниками будущего: когда же рабочий день закончится, когда же я поеду в отпуск, когда же я женюсь и т.п.
– Вы плывете по течению? Вы не планируете свою жизнь?
– Знаете, как сказал Джон Леннон, «Жизнь – это то, что происходит, когда вы строите совершенно другие планы». Деловой человек во мне строит планы, иначе в бизнесе никак. Даже в семейной жизни я строю планы. Но сейчас моя жизнь строится вокруг определенного бытия – это дом в деревне, огород, собаки. У меня сейчас нет желания все это бросать и срываться с места.
– Некоторые говорят, что в Благовещенске стало тесно в профессиональном плане, переросли масштаб маленького провинциального города. У вас было такое чувство?
– Вы знаете, я недавно спал на веранде, перед сном смотрел на звезды. Я не совсем понимаю, что тут я могу перерасти… И, пожив полгода в Москве, я ни одной звезды не увидел и солнца. Я не уверен, что при переезде что-то улучшу. Иногда человеку хочется какой-то широты, он ищет ее в большом городе. На самом деле там обретает еще большее одиночество, там не все так просто. Посему человек, куда бы ни уехал, он все равно возьмет с собой одинокого себя. Для меня совершенно очевидно, что не место определяет, а человек – «красота в глазах смотрящего». Поэтому если человек внутренне красив, то он везде видит красоту.
При использовании материалов активная индексируемая гиперссылка на сайт AMUR.LIFE обязательна.
